Введение

Актуальность предлагаемого монографического исследования вызвана тем обстоятельством, что некрасовские казаки, внесшие весомый вклад в обогащение восточнославянской культурной традиции (своими преданиями, сказками, песнями и т.п.), оставались до последнего времени одной из наименее изученных групп казачества. Современные научные исследования, посвященные вопросам северо-кавказской истории, становятся сегодня все более основательными. Немаловажное значение в данном процессе отводится казаковедению - довольно молодому направлению научной мысли в Российской Федерации, занимающемуся комплексным изучением исторического прошлого, новейшей истории и культуры российского казачества. Развитие казаковедения не в последнюю очередь следует связывать с начавшимся в конце 1980-х гг. так называемым возрождением казачества, объективно способствовавшим расширению тематических изысканий. Однако в силу ряда конъюнктурных причин многие аспекты казачьей истории и культуры замалчивались, либо намеренно искажались. Один из таких аспектов - пребывание казаков за пределами Российского государства, зачастую сопровождавшееся враждебным к ним отношением. Некрасовские казаки-старообрядцы (как составная первого Кубанского казачьего войска) на протяжении веков испытывали по отношению к российскому царизму особого рода неприязнь и недоверие, став в XVIII в. врагами России. Изучение их истории поможет, таким образом, более детально, конкретно охарактеризовать природу казачества в целом, развитие которого, не всегда, как это выясняется, связано с российским фактором, российскими государственными интересами.

Характеризуя актуальность исследования, следует упомянуть о том, что историография за время изучения прошлого казаков-некрасовцев (XIX-XX вв.) не только обогатилась явными достижениями, но и стала характеризоваться неверно истолкованными вопросами казачьей истории. Следовательно, назрела проблема качественного пересмотра многих событий "некрасовской эпопеи".

Кроме того, актуальность работы обусловлена и тем, что в условиях обострения межнациональных отношений в РФ (зачастую связанных с процессом мифологизации истории), особое значение в разрешении проблем имеет постижение исторического опыта русского народа, особенностей его взаимоотношений с другими этносами. Некрасовские казаки, как своеобразная этноконфессинальная группа русского народа, явили собой пример гибкости, последовательности во взаимоотношениях с мусульманскими народами Крымского ханства и Османской империи, пример векового с ними сосуществования.

С учетом основных этапов этнокультурного развития казаков-некрасовцев и ареалов их пребывания в эмиграции область исследования представлена территорией Крымского ханства (правобережье Кубани), Закубанья, Османской империи (европейская и азиатская Турция), Российского государства (Грузия, Подонье и Кубань).

Хронологические границы исследования охватывают период с 1708 г. до конца 1920-х гг. Нижняя граница исследования связана с тем фактом, что именно в 1708 г. началась история донских казаков как некрасовцев (кубнаских казаков), вызванная их уходом во время подавления Булавинского восстания на территорию Крымского ханства. Верхняя граница обусловлена, во-первых, прервавшейся (вплоть до 1960-х гг.) в 1920-е гг. иммиграцией некрасовцев из Турции в Россию (СССР) и, во-вторых, тем обстоятельством, что именно в 1920-е гг. сформировались основы нового образа жизни некрасовских казаков - уже как членов советского общества.

Поскольку историческое прошлое казаков-некрасовцев стало изучаться в XIX в., то приоритет в "открытии" темы принадлежит дореволюционным исследователям. Наиболее заметной работой стала монография П.П. Короленко "Некрасовские казаки. Исторический очерк, составленный по архивным и печатным материалам" [1], основанная на богатом историческом (в т.ч. архивном) материале и описывающая прошлое казаков вплоть до конца 1890-х гг. Основное внимание уделено в ней военно-политической истории некрасовцев, причем трактовка многих сюжетов которой обусловлена неприязненным отношением П.П.Короленко к этим казакам, как "изменникам". Исследователь обнаружил и ввел в научный оборот немало новых первоисточников, последовательно описал пребывание некрасовских казаков на территории Крымского ханства, указал на основные периоды в их истории. Вместе с тем ученый некритически отнесся к отождествлению некрасовцев со старообрядцами-липованами, вследствие чего события их жизни ошибочно были отнесены к некрасовской истории. Не рассмотрены в книге вопросы хронологии и географии некрасовских поселений на Кубани, первой волны эмиграции казаков в Османскую империю (до 1756 г.), присоединения некрасовцев к единоверию, признания ими Белокриницкого священства, весьма поверхностно освещено пребывание некрасовцев в европейской Турции, участие казаков в русско-турецких войнах. Одной из первых работ в данной области казаковедения следует считать, по-видимому, статью анонимного автора Б-ва "История о некрасовцах" (1828 г.) [2], в которой было высказано мнение о том, что впервые царизм выдвинул предложение казакам вернуться в Россию в правление императрицы Анны Ивановны. В этой работе прозвучало важное заявление о неоднозначном содержании понятия "некрасовцы". Таким образом, несмотря на ограниченный объем публикации, работа Б-ва и сегодня сохраняет свою актуальность. Жизнь казаков-некрасовцев на Кубани, в дельте Дуная, Анатолии, вопросы их военной истории, взаимоотношений с народами Османской империи получили свое освещение в трудах И.А. Андреева, П.Г. Буткова, Ф.К. Вовка, М.В. Вронченко, М.П. Ганько, И.И. Дмитренко, М.Б. Карского, В. Ламанского, В.Ф. Минорского, Ж. Потоцкого, П.М. Саковича, А.А. Скальковского, анонимных авторов - М-ко и Затерянного; А. Фабра, М. Чайковского и др. [3]. В.Ф. Минорский (1902 г.) попытался систематизировать накопленный к тому времени исторический материал, выявить сильные и слабые стороны современной автору темы отечественной историографии. В книге М.Б. Карского жизнь некрасовских казаков хотя и освещена в значительных хронологических границах (XVIII-XIX вв.), но содержит в себе немало элементов художественного повествования, что, безусловно, снижает ее научную значимость. Остальные исследования характеризуются, главным образом, превалированием в них описательного подхода, обширными историческими лакунами при изучении прошлого казаков-некрасовцев. Весьма основательным является исследование Н.И. Субботина "История Белокриницкого священства по смерти инока Павла"[4], в котором, в частности, рассмотрены вопросы религиозной жизни некрасовцев, неудачных попыток старообрядческих иерархов добиться признания казаками Белокриницкого священства. По преимуществу автор пользовался доступной ему перепиской белокриницких священников, обойдя, к сожалению, стороной причины и события признания некрасовцами Белокриницкой церковной иерархии (конец 1870-х гг.). П.И. Мельников осветил в работе "Старообрядческие архиереи" неизвестную до того в науке деятельность на Кубани в 1750-х гг. cтарообрядческого епископа Анфима, приехавшего туда по инициативе некрасовцев [5]. При этом автор не пытался определить причины столь благоприятного проживания некрасовцев на территории Крымского ханства, хотя в целом это исследование носит чрезвычайно важный для ответа на данный вопрос харктер. Журнальный "Очерк истории старообрядчества в Добрудже"[6] содержит в себе беглый обзор некрасовской истории, начиная с 1708 г. по 1840-е гг., когда М. Чайковский пытался привлечь казаков к насильственной службе в особых формированиях. Однако кубанский период прошлого некрасовцев оказался в нем изученным крайне поверхностно, а отсутствие научного определения понятия "некрасовцы" привело к отнесению "на счет" некрасовцев событий из жизни старообрядцев-липован. Интересны работы "Чужинца" [7], описывающие влияние идей так называемого казакофильства (XIX в.) на жизнь казаков-некрасовцев в Османской империи, негативную роль липован в лишении некрасовцев прав казачьего положения. Отдельные (как правило, небольшие по объему) сюжеты из прошлого казаков-некрасовцев находим в исследованиях, связанных с историей Кубанского казачьего войска, донского казачества (в том числе Булавинского восстания), запорожского казачества, старообрядческого населения Османской империи и т.п. В этой связи следует сказать о трудах В.Б. Броневского, Н. Краснова, П.С. Палласа, И.Д. Попко, инока Парфения, анонимного автора П.Д., Ржевусского, С.М. Ризы, А.И. Ригельмана, В.Д. Смирнова, В.Д. Сухорукова, Ф.А. Щербины и др. [8]. Однако в большинстве этих работ "некрасовская тема" звучала лишь в виде констатации появления в 1708 г. на Кубани определенной по численности (а цифры приводились авторами самые разные) группы донских казаков, априорных утверждений о местах их первоначального поселения. Но все же отечественная историография развивалось в направлении накопления фактического материала, с сохранением, правда, основательных исторических лакун. Слабоизученными остались аспекты участия казаков в русско-турецких войнах XVIII-XIX вв., их хозяйственной жизнедеятельности в Крымском ханстве и Османской империи, иммиграции некрасовцев из Турции в Россию в начале XX в. и т.д. То же самое наблюдается в части вопросов теоретического характера: определения понятия "некрасовцы", историчности первого Кубанского казачьего войска, причин ухода донских казаков в 1708 г. на Кубань и эмиграции казаков с территории Крымского ханства в Османскую империю, а также их иммиграции из Турции в Россию и т.д. Однако некоторые трактовки исследователей XIX- начала XX в. сохраняют важное научное значение и по сей день. Например, понимание Ф.А. Щербиной общности воззрений некрасовцев и татар в главнейших вопросах "имущественного и международного права"; обоснование Ф.К. Вовком борьбы задунайских запорожцев за жизненное пространство (захват выгодных в географическом смысле земель) как основной причины их вражды с некрасовцами; высказывания ряда авторов о необоснованности отождествления некрасовских казаков с липованами (дунаками); вывод П.П. Короленко о "благоденствии" некрасовских казаков на территории Крымского ханства. Заслуга всех перечисленных исследователей состоит и в том, что они обратили внимание на почти неизвестную тогда судьбу кубанских казаков-некрасовцев, положили начало сбору исторического (архивного), этнографического материала, способствуя дальнейшему расширению соответствующих изысканий. Без работы П.П. Короленко трудно сегодня представить сколь-либо серьезное исследование по некрасовской истории. Возможно, именно возросшим интересом к такого рода публикациям (и, следовательно, к самим казакам) в немалой степени были обусловлены неоднократные поездки российских подданных в XIX-XX вв. на озеро Майнос, где проживали некрасовцы, начиная с первой четверти XIX в. Можно констатировать, что ученые XIX - начала XX в. внесли основополагающий вклад в изучение истории и культуры некрасовских казаков.

Отечественная историография новейшего времени не располагала до последгнего времени ни одним монографическим (комплексным) исследованием по данной проблеме. Одной из первых обзорных работ по некрасовской истории является статья филолога М.А. Полторацкой [9], написанная в 1938 г. и отличающаяся весьма поверхностным рассмотрением вопроса. Следующим по времени специальным исследованием стала работа выдающегося отечественного ученого-фольклориста Ф.В. Тумилевича "Казаки-некрасовцы. К истории антифеодального движения на Дону и Кубани" (1958 г.) [10], главными особенностями которой являлось следующее: 1) использование материалов некрасовского фольклора в качестве исторического источника и 2) необоснованная, на наш взгляд, трактовка автором "некрасовского движения на Кубани" как 4-го периода Булавинского восстания. К тому же ученый неверно определил даты иммиграции некрасовцев из Турции в Россию (в первой трети ХХ в.), ошибочно утверждал, что наделение казаков землей на Кубани (после их переселения туда из Грузии в 1918 г.) произошло при советской власти и что Кубанская Рада считала некрасовцев бунтовщиками. Вместе с тем нельзя не сказать о других работах Ф.В. Тумилевича, посвященных культурному наследию некрасовских казаков [11], без которых отечественная историография в данной области, вне всякого сомнения, была бы беднее. Статья И.В. Смирнова [12] выделяется вниманием автора к личности И. Некрасова, стремлением определить качественно новые этапы в истории казаков-некрасовцев. Тем не менее, несмотря на обширность исследуемых в этой журнальной статье проблем, все они оказались рассмотренными поверхностно. В совместной работе Н.Г. Волковой и Л.Б. Заседателевой [13] обоснованной критике была подвергнута дата 1740 г. как время первого переселения некрасовцев в европейскую Турцию, введены в научный оборот некоторые новые источники, освещены неизвестные до того сюжеты иммиграции казаков-некрасовцев из Турции в Россию. К сожалению, авторы, как и подавляющее большинство исследователей, неверно отождествили казаков-некрасовцев с липованами, вследствие чего ряд вопросов некрасовской истории оказался истолкованным неверно. В.И. Шкуро [14] обратил внимание на факт существования на кубанской земле в ХVIII в. Кубанского казачьего войска, высказал предположение о первоначальном поселении некрасовцев в междуречье Кубани и Лабы, первым обнаружил материалы о наделении казаков землей в 1919 г. Кубанским краевым правительством. Однако мнение этого автора о причастности казаков-некрасовцев к образованию Усть-Дунайского Буджакского войска является бездоказательным, как не имеют под собой основания отдельные в ХХ в. случаи иммиграции из Турции и Румынии якобы некрасовских казаков, приводимые В.И. Шкуро. Некоторые сюжеты из военной истории некрасовцев осветили Н.Ю. Селищев и С.А. Козлов [15], труды которых по истории российского казачества носят в некоторой своей части обобщающий характер. Важное научное значение имеют работы А.Д. Бачинского, посвященные пребыванию некрасовских казаков в дельте Дуная (XVIII в.), их взаимоотношениям с задунайскими запорожцами [16]. Однако исследователь оставил без должного внимания причины, приведшие к появлению некрасовцев в данном регионе. "Дунайский" же период в истории некрасовских казаков нашел свое отражение в исследованиях А.Т. Павлишина, А.А. Пригарина [в1]. В статье И.А. Анцупова [в2] содержится интересный и дискуссионный вместе с тем материал о пребыании неркасовцев в Поднестровье (XVIII в.). Содержательная и удачная в целом статья А. Москетти-Соколовой [2.2] посвящена изучению одной их сложнейших проблем - соотношению содержательной части терминов "липоване" и "некрасовцы". Некоторые вопросы из истории некрасовцев на территории Крымского ханства, Османской империи, их иммиграции из Турции рассматривали в своих исследованиях Ф.В. Тумилевич, Н.Е. Грысык, О.К. Сердюкова, А.К. Рабчевская [17]. Особую ценность представляет труд О.К. Сердюковой, доказавшей генетическую связь некрасовского говора с верхнедонскими говорами. Вместе с тем следует отметить, что упоминавшиеся ранее особенности всех этих диссертационных исследований обусловили то обстоятельство, что события социальной и военно-политической истории казаков освещались попутно, как фон, это привело, естественно, к их фрагментарному изучению. Н. Жуковский [Н.П. Галичий], написавший книгу "На дипломатическом посту", коснулся в ней роли В.П. Потемкина, сыгравшего весьма позитивную роль в переселении некрасовцев в Россию (1920-е гг.) [18]. Этнокультурные особенности казаков-некрасовцев (помимо Ф.В. Тумилевича и других упоминавшихся ранее филологов) изучали Е. Аракельян, Т.И. Сотников, К.К. Удовкина, Г.Л. Щеулина, А.А. Хидешели [19], а Т.Н. Абрамова плодотворно занимается этим и поныне [20]. Необходимо сказать о довольно основательном круге исследований, посвященных истории Булавинского восстания, в которых говорится о некрасовцах, как донских казаках - его участниках, затрагивающих также аспекты их ухода с Дона на Кубань, количественного состава, первых годах пребывания на территории Крымского ханства [21]. Краткую историю казаков-некрасовцев содержат различные энциклопедии и энциклопедические словари [22], а также крупные коллективные монографии: "Дон и Степное Предкавказье" (1977 г.), "История народов Северного Кавказа" (1988 г.), "Очерки история Кубани с древнейших времен по 1920 г." (1996 г.) [23]. Отметим также ряд довольно многочисленных работ научно-популярного характера, авторы которых - А.П. Богданов, В.И. Буганов, В.Б. Виноградов, В.П. Громов, О. Шаповалов, Ю. Немиров, И. Люшин, О. Лобов, В. Олиянчук, В. Медведева, В. Севский и др. [24] - приводят весьма интересные этнографические материалы. Некоторые из этих исследователей (например, В.И. Буганов) склонны идеализировать поступки казаков-некрасовцев, как людей, выступавших против России и живших на территории враждебных России государств; другие (например, В.Б.Виноградов), оправданно считая некрасовцев врагами Российского государства, акцентировали внимание на сознательности совершаемых ими весьма жестоких по своим последствиям деяний, в т.ч. числе в отношении подданных России. Принципиально важное и, методогически значимое, пожалуй, значение, имеют для изучаемой темы статьи О.Г. Усенко и Б. Боука [в3], в которых убедительно показано начало процесса складывания войсковой организации кубанских казаков, системы их взаимоотношений с крымскими ханами.

Отечественная наука новейшего времени объективно внесла, таким образом, определенно новое в изучение прошлого казаков-некрасовцев, причем ее представители активно занимались расширением источниковой базы исследований. Впрочем, ни один из основных вопросов некрасовской истории (за исключением, пожалуй, пребывания на Кубани "старых" казаков и расселения некрасовцев по территории дельты Дуная, их взаимоотношений с задунайскими запорожцами), не получил сколь-либо серьезного (основательного) изучения в советской (и предшествующей автору постсоветской) науке. Практически на прежнем (достигнутом в дореволюционной науке) исследовательском уровне осталось изучение пребывания казаков на территории Крымского ханства, их переселения с Кубани и Закубанья в Османскую империю (в том числе азиатскую Турцию), вопросов их военной, религиозной и хозяйственной жизни в эмиграции. Почти полностью не изучены теоретические аспекты темы, включая определение понятия "некрасовцы", причинно-следственные связи при описании событий "некрасовской эпопеи" и т.д.

Из эмигрантской (казачьей) литературы выделяется труд A.К. Ленивова [25], отличающийся апологетикой казаков-некрасовцев, вводом в научный оборот новых источников, обширным их цитированием, а также освещением ряда неизвестных вопросов истории казаков-некрасовцев в ХХ в., включая их иммиграцию в Россию (СССР). В другой работе того же автора [26] даются основные характеристики первого Кубанского казачьего войска, включая права и обязанности его членов по отношению к турецким султанам. В статье полковника Федорова [27] можно выделить следующее: отстаивание тезиса об историчности самого Кубанского казачьего войска, упоминание прозвища И. Некрасова - "Будьян", утверждение того, что этот атаман был убит во время штурма Анапы русскими войсками в русско-турецкую войну 1734-1739 гг., локализация автором войскового центра сначала на Кара-Кубанском острове, а затем - в Анапе, которую казаки разбили "на такое же число станиц, как и Черкасск на Дону, с теми же самыми названиями" [28].

И, наконец, имеется ряд исследований в турецкой историографии (работы К. Карпата, Х. Юлькена, Б. Хинчера, М. Эроза, З. Финдикоглу [29]), в которых историческое прошлое некрасовских казаков изучалось преимущественно на основании источников турецкого происхождения, что позволяет сравнивать различные характеристики казаков-некрасовцев, зафиксированные в других (в том числе восточнославянского происхождения) источниках и трудах нетурецких авторов.

Итак, несмотря на имеющиеся в науке труды по истории и культуре некрасовских казаков, ни один из них не может претендовать на роль комплексного и обобщающего исследования. В большей степени они характеризуются описательным подходом в освещении событий некрасовской истории, нежели научным (теоретическим) осмыслением накопленного фактического материала. В данной области казаковедения из работы в работу "кочуют" весьма существенные исторические и историографические ошибки (мифические даты хронологии, отождествление некрасовцев с липованами и т.п.). Вплоть до последнего времени некрасовская история содержала в себе немало "белых пятен", включая аспекты взаимоотношений казаков с российским царизмом, крымскими ханами, социальной организации кубанских казаков, их этнокультурного развития, неоднократных волн казачьей миграции, иммиграции и т.п. К тому же многие авторы даже не пытались увидеть во всех событиях истории этих "вечных странников" судьбы живых людей. А ведь задача историка, как писал Л.П. Карсавин, заключается в "постижении и изображении необходимого процесса развития человечества в его социально-психологической деятельности через посредство переживания" [30]. Вместе с тем, говоря о недостатках в предшествующей историографии, мы отмечаем громадный задел, сделанный ее представителями, послуживший базой для дальнейших научных изысканий, без которого невозможно всеобъемлющее познание прошлого казаков-некрасовцев. Всеобъемлющий анализ отечественной и зарубежной историографии, источниковой базы, многолетеняя архивная работа позволили автору настоящего издания опубликовать в 2001 г. первое издание книги, уже получившей отклики в научной периодике [в4].

Источниковую базу монографии составили письменные источники. Использовались, в частности, неопубликованные документы, извлеченные из фондов центральных архивов: Российского государственного архива древних актов в г. Москве (РГАДА); Архива внешней политики Российской империи в г. Москве (АВПРИ); Государственного архива Российской Федерации в г. Москве (ГАРФ); Архива внешней политики Российской Федерации в г. Москве (АВПРФ). Немаловажными оказались документы, обнаруженные автором в фондах двух региональных архивов: Государственного архива Краснодарского края в г. Краснодаре (ГАКК) и Государственного архива Ростовской области в г. Ростове-на-Дону (ГАРО), а также научных архивов двух музеев - Ростовского областного музея краеведения в г.Ростове-на-Дону (РОМК) и Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника (КГИАМЗ). Из собрания РГАДА были использованы материалы следующих фондов: Сношения России с Турцией (Ф. №89), Сношения России с Крымом (Ф. №123), Кабинет министров (Ф. №177), Ф. №111. Изученные автором материалы АВПРИ хранятся в следующих его фондах: Кабардинские, черкесские и другие дела (Ф. №115), Сношения России с Турцией (Ф. №89), Турецкий стол (Новый) (Ф. №149), Дела Азиатского департамента МИД (Ф. №161/4), Российское императорское посольство в Константинополе (Ф. №180). Из фондов ГАРФа использовались материалы лишь одного - Канцелярия донского атамана А.П. Богаевского (Ф. №6461). Документы, обнаруженные в АВП РФ, хранятся в фонде №132 (Референтура по Турции). Из фондов ГАРО наибольший интерес представляют следующие: личный фонд Х.И. Попова (Ф. №55), Северо-Кавказское районное переселенческое управление при краевом земельном управлении (Ф. №Р-2607), Азово-Черноморское краевое земельное управление (Ф. №Р-1390), Донское окружное земельное управление окружного исполкома (Ф. №Р-2563), Краевой экономический Совет Юго-Востока России (Ф. №Р-3758). Используемые материалы ГАККа содержатся в следующих фондах: Канцелярия наказного атамана Черноморского казачьего войска (Ф. №249), Войсковая канцелярия Черноморского казачьего войска (Ф. №250), Канцелярия Черноморского губернатора (Ф. №468), Кубанская областная чертежная (Ф. №574), Канцелярия Кубанского краевого контролера (Ф. №Р-2); Канцелярия Совета Кубанского краевого правительства (Ф. №Р-6), Отдельский отдел труда исполкома Тимашевского Совета рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов (Ф. №Р-109), Краснодарский отдельский отдел управления Краснодарского исполкома Совета рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов (Ф. №Р-382), Приморско-Ахтарский станичный революционный комитет (Ф. №Р-636), Приморско-Ахтарский городской волостной исполнительный комитет (Ф. №Р-581), Исполком Приморско-Ахтарского районного Совета депутатов трудящихся ст-цы Приморско-Ахтарской Краснодарского края (Ф. №Р-577). В научном архиве РОМК выявлены документы в Ф. №2, а в научном архиве КГИАМЗ - дневник А.М. Коломийца (Д.58).

Основвную массу этих материалов составляют официальные документы (в том числе делопроизводственная документация) - ордера, предписания, отписки, отчеты, деловая переписка, прошения, донесения, записи допросов и т.п. Интересны отписки донских казаков, доношения донской войсковой старшины, донских атаманов (XVIII в.), адресованные российским императорам и императрицам и затрагивающие аспекты военной истории некрасовцев, их участия в русско-турецких войнах. Прошения представлены, в частности, документами, в которых некрасовцы, изъявляя согласие на переселение в Россию (XIX-XX вв.), просили царские власти о даровании на то разрешения; некрасовскими же просьбами, адресованными в Российское императорское посольство в Стамбуле (начало XX в.) об обеспечении их ходоков деньгами, паспортами и билетами - для проезда в Россию и обратно; об освобождении их от воинской повинности, о содействии в переселении казаков в Россию. Ряд прошений касался наделения некрасовцев землей в 1919 г., адресуясь в различные ведомства Кубанского краевого правительства; другие прошения помогают осветить хозяйственную, общественную жизнь казаков в Советской России. В ордерах и рапортах XVIII в. (составителями и адресатами которых являлись З. Чепега, С. Белый, К.И. Габлиц, И.Ф. Бринк, А.А. Прозоровский и другие представители Черноморского казачьего войска и российского командования), затрагивались вопросы военной операции против некрасовцев в 1777 г., нападений казаков из Закубанья на черноморские пикеты, захвата некрасовцами в плен российских подданных. Записи допросов содержат в себе показания пойманных черноморцами некрасовских казаков и липован, некрасовцев, добровольно перешедших на российскую сторону; донских казаков, солдат, которые сообщали о намерении разного рода российскоподданных бежать на Кубань. Обширный корпус первоисточников знакомит с деловой перепиской (XVIII-XX вв.) представителей различных властных, дипломатических и иного рода структур (Российского императорского посольства в Стамбуле, Священного Синода РПЦ, Коллегии иностранных дел, Сената, российских губернских канцелярий, Российского генконсульства в Стамбуле, Народного комиссариата иностранных дел СССР, Народного комиссариата земледелия СССР, Приморско-Ахтарского РИКа и т.д.), осуществлявшейся, кстати, не только по степени соподчиненности этих органов. В этих документах отразились самые разные стороны жизни некрасовских казаков в XVIII - первой трети XX в., включая неизвестные ранее аспекты их проживания на территории Крымского ханства, попыток России добиться возвращения казаков из эмиграции, их взаимоотношений с правящими ханами, местными народами, российским царизмом, участия казаков-некрасовцев в русско-турецких войнах, развития связей с Российским императорским посольством в Стамбуле, поиска некрасовскими ходоками подходящих для поселения в России мест, их иммиграции из Турции в Россию, географии расселения некрасовцев по территории Российского государства, взаимоотношений с органами советской власти. В незначительной степени здесь присутствуют документы личного происхождения (например, отчет А.М. Коломийца о поездке к казакам в хут.Новонекрасовский в 1947 г., содержащий в себе этнографический материал и зафиксировавший особенности этнического самосознания некрасовцев). По своему уникальной стала находка в фондах АВПРИ и архиве РОМК оттисков войсковой печати кубанских казаков-некрасовцев, содержащей надпись: "Войска Кубанскаго Игнатов Кавказскаго". Интересны посемейные списки некрасовцев, переселившихся из Грузии на Кубань в 1918 г. (ГАКК. Ф. №574). Документы того же фонда (главным образом, делопроизводственная документация: переписка представителей Кубанской областной чертежной, Ведомства земледелия Кубанского краевого правительства и т.п.) помогли автору установить, что наделение некрасовцев землей произошло при активном в том участии Кубанского краевого правительства и Кубанской Рады (1919 г.), а не органов советской власти, как это считалось ранее. Немаловажными для понимания позиции России и крымских ханов в отношении беглых казаков являются материалы миссии дворянина В. Блеклого к хану Девлет-Гирею II в 1709 г. (РГАДА. Ф. №123). Отметим также, что подавляющая часть использованных в книге архивных материалов впервые вводится в научный оборот.

Важное значение при создании настоящего исследования имели опубликованные источники. Ввиду многочисленности составляющих данного корпуса выделим их в четыре группы: 1) законодательные акты, содержащиеся в следующих изданиях - "Полное собрание законов Российской империи" (Собр. 2) [31], "Архив Государственного Совета" [32], "Высочайшие рескрипты императрицы Екатерины II ..." [33]. Главным образом в них идет речь о закреплении (изменении) государственно-правового статуса некрасовских казаков, согласии центральных органов на переселение некрасовцев в Российскую Империю; 2) делопроизводственная и иного рода документация (заключающая в себе отчеты, ордера, предписания, приказы, прошения, донесения с театров военных действий, записи допросов и т.п.), содержащаяся в многочисленных сборниках, либо журнальных тематических подборках, к примеру: "Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные ген.-майором А.А. Лишиным" [34], "Архив военно-походной канцелярии графа П.А. Румянцева-Задунайского" [35], "Булавинское восстание" (М., 1935), сборниках документов И.И. Дмитренко, Е.Д. Фелицына, Н.Ф. Дубровина [36], "Война с Турцией 1711 года (Прутская операция) [37], "Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв." [38], "Акты исторические" [39], "Материалы по истории СССР. Документы по истории XVIII в." [40], "Новое о восстании Булавина" [41], "А.В. Суворов. Документы" [42], "Материалы ВУА" [43], "Материалы для истории Войска Донского" [44], "Акты Кавказской археографической комиссии [45], "Бумаги князя Г.А. Потемкина-Таврического 1774-1788 гг." [46]. Имеется еще ряд опубликованных источников, "рассыпанных" по отдельным, главным образом журнальным, публикациям [47], по своему происхождению являющимся внешними по отношению к казакам-некрасовцам. Все эти источники содержат немало ценной информации по военной истории казаков, их жизни в Крымском ханстве, эмиграции в Османскую империю, освещают события неоднократных попыток российского царизма добиться возвращения казаков-некрасовцев в Россию, позволяют понять некоторые особенности социальной психологии этих казаков, что порой не зафиксировано в архивных материалах; 3) документы личного происхождения (в том числе воспоминания, путевые записки, заметки и т.п.). Главным образом речь идет о свидетельствах людей, встречавшихся с некрасовскими казаками на территории Крымского ханства, Османской империи (в том числе в с. Эски-Казаклар (Бин-Эвле)), Российского государства (Грузия, Кубань) и, кроме того, ездивших к ним целенаправленно. Одним из таких источников являются записки посланника французского короля при султанском дворе барона Тотта [48], содержащие описание участия некрасовцев в татарском набеге (1769 г.) на территорию России и Новосербии. Интересны дневниковые записи В. Гамильтона и Мак-Фарлана [49], побывавших на Майносе соответственно в 1837 и 1847 гг. В записках М. Чайковского [50], посетившего казаков в Анатолии в 1840-х гг., содержится ценный этнографический материал, а также сведения о взаимоотношениях некрасовцев с турецкими властями. В. Кельсиев [51], ездивший на Майнос в 1863 г., оставил замечательное описание некрасовского с.Бин-Эвле, богатое сведениями об устройстве и убранстве домов, занятиях казаков, сборе казачьего Круга, системе наказаний. Инок Михаил описывал в своих воспоминаниях попытки руководства Новоафонского Пантелеимонова монастыря и Константинопольского Патриархата склонить в 1870-х гг. майносских некрасовцев к отказу от обрядов "древлего благочестия" и признанию правил единоверия [52]. Архимандрит Павел [53] сообщал в 1881 г. сведения о первых годах жизни некрасовцев в Турции как единоверцев. Я.И. Смирнов подробно описал жизнь казаков-некрасовцев на острове Мада в Анатолии [54], почти полностью вымерших на острове к началу XX в. В.Ф. Минорский, побывавший у некрасовцев с.Эски-Казаклар в начале 1900-х гг., осветил в публикации немало событий из жизни майносских казаков, включая аспекты изменившегося их отношения к России, взаимоотношений с липованами [55]. П. Казановский опубликовал в 1914 г. результаты своего посещения некрасовцев в Грузии - в с.Воскресеновка [56]. Известный российский востоковед В.А. Гордлевский, общавшийся с некрасовцами в начале 1900-х гг., опубликовал несколько интересных заметок о событиях, предшествовавших переселению казаков в Россию, некоторых обстоятельствах самой иммиграции, упомянул о не известном ранее в науке старообрядческом с. Авчал в Анатолии, частью жителей которого были мадьевские казаки-некрасовцы [57]. В нашем распоряжении имеется немало и других первоисточников (см., например, [58]), заключающих в себя личные впечатления различных людей (врачей, ученых, обычных путешественников) от встреч с некрасовскими казаками в разных регионах мира. Главными особенностями данной группы опубликованных материалов являются характеристики бытовой жизни казаков в эмиграции, их взаимоотношений с окружающим населением. В этих источниках нашли отражение массовое и личностное сознание казаков, содержание их мыслей по поводу пребывания в Турции и России. В них частично прослеживается процесс ухудшения социально-экономического положения казаков-некрасовцев в конце XIX - начале XX в., а также другие обстоятельства, обусловившие их иммиграцию из Турции в Россию в 1910-е гг.; 4) фольклорные источники, представленные, главным образом, сборником "Сказки и предания казаков-некрасовцев" [59], составитель которого - Ф.В. Тумилевич - десятилетия занимался сбором и публикацией произведений некрасовского фольклора. Преимущественно нами использовались исторические предания - своеобразная летопись истории казаков-некрасовцев, ими же созданная, позволяющая взглянуть на обширный круг вопросов пребывания казаков, скажем, в эмиграции, глазами самих некрасовцев. Поэтому в процессе использования такого рода источников они воспринимались не только как произведение народного творчества (т.е. творение), но и как жизненная реальность (т.е. пережитое). К тому же предания позволили восполнить некоторые лакуны некрасовской истории XVIII-XX вв., чего нельзя было достигнуть, используя другие источники.

В книге, кроме того, были использованы материалы периодической печати - газеты "Московские ведомости" и журнала "Природа и люди" (в которых сообщалось о приезде в Москву в 1901 г. некрасовцев-единоверцев для поставления с целью поставления в священнический сан своего кандидата И. Игнатьева) [60], журнала "Церковный вестник" (издаваемого при Санкт-Петербургской духовной семинарии), описывавшего приезд в Москву в 1879 г. делегаций майносских некрасовцев - единоверцев и приверженцев Белокриницкого священства [61], газет "Санкт-Петербургские ведомости" (о походе российских войск на Кубань в 1737 г.) [62], "Советский юг" (хроникальные сообщения как об ожидавшемся в СССР приезде в 1924 г. некрасовских казаков из Турции, так и действительных тому фактах) [63], а также сборники статистических материалов [64].

Автор выражает сердечную благодарность А.М. Авраменко, С.М. Маркедонову, Н.А. Мининкову, В.Н. Ратушняку, А.Ю. Рожкову, С.В. Римскому, В.И. Черному за ценные советы при работе над книгой; Б. Боуку, О.В. Ратушняку - за предоставленные материалы; И.А. Зиновской, Г.С. Курбатовой, Г.А. Литвяковой, А.Г. Смирновой, Т.В. Шиловой - за помощь при подготовке рукописи к печати, И.В. и В.В. Горшковым - за материальную помощь в процессе издания книги.

Особые слова благодарности моему другу, ученому с большим будущим - Владимиру Игоревичу Колесову - чью постоянную и бескорыстную поддержку, материальную и психологическую, я ощущал на всем протяжении работы над книгой.